наши октябрьские прогулки

быстро закончились.

оборвались,

не дотянув до точки.

я потеряла тебя в переулке,

где тебя целовала

какая-то девочка,

чуть приподнявшись на носочках.

                            m/w.

а кому-то придётся каждое утро наблюдать меня и растрёпанной, и лохматой, и жутко злой.

в растянутой футболке, с желанием вечным

спать

и периодически чем-то ещё больной. кто-то будет пить кофе/курить/смеяться,

пока я буду искать свои туфли/юбку, ругаясь

матом.

а потом, жутко сонная минут за двадцать

я вспомню, что сегодня суббота и мне никуда

не надо. и каждое утро почти что одно и то же:

я в старой футболке слоняюсь по всей

квартире,

хожу босиком и ёжусь с гусиной холодной

кожей,

и проклинаю всех, в этом поганом мире. а кому-то придётся меня любить,

даже ссорясь и мучаясь по утрам.

с кем-то я останусь не на месяц, и не на жизнь,

а чуть больше. может быть

навсегда.

«Теперь все идет обратным ходом. Как в кино, когда фильм пускают задом наперед — люди выскакивают из воды на трамплин. Наступает сентябрь, закрываешь окошко, которое открыл в июне, снимаешь теннисные туфли, которые надел тогда же, и влезаешь в тяжеленные башмаки, которые тогда забросил. Теперь люди скорей прячутся в дом, будто кукушки обратно в часы, когда прокукуют время. Только что на верандах было полно народу и все трещали, как сороки. И сразу двери захлопнулись, никаких разговоров не слыхать, только листья с деревьев так и падают.»

РЭЙ БРЕДБЕРИ «ВИНО ИЗ ОДУВАНЬЧИКОВ»

А все это так странно: бывает ощущение, что ты все потерял и у тебя ничего нет. Сваливаясь куда-то в небытие, ты можешь бродить по улицам, не замечая времени и прохожих, которые в тебя едва ли не врезаются, потому что ты не смотришь на дорогу — да ты просто на просто их не видишь. Даже музыка, играющая в наушниках становится пустой — ее не слышно. И где-то прибывая на задворках сознания, думая о чем-то своем, еще слышишь окружающий тебя мир и понимаешь: нет ничего такого, что бы тебе мешало двигаться вперед. Просто период сейчас сложный. Но он пройдет. Точно.

испугано пятятся месяцы

одиночество здесь повсюду

в пролетах немытых лестниц

в горе немытой посуды.

и твой растерянный профиль

нарисован на каждом случайном обрывке

на измятых газетах бумажках

на старых билетах 

на чьих-то оставленных книжках.

и каждый, наверное, скажет

как это глупо.

и час проще мерить совсем не минутами

а музыкой… или гудками..

… допустим. прошло 11 лет..

и мне 26, а тебе вообще 29 

у тебя — хронические бессоницы и мигрень

у меня — на завтрак и ужин прозак

и в комнате вечный бардак

и по-прежнему, как раньше, все лень.

а ты… ты нервно сутулишь плечи

и уже без разницы — день или вечер

и голова забита бесполезными мелочами 

слишком трагично. как будто вовсе не с нами

мой мир вывернулся на изнанку, теперь видно все мои шрамики которые я усердно замазывала тональником. Моё «я» где-то очень глубоко  спряталось под тонной дел, диалогов и самой собой монологов.«Башенная пчелка»не спасает.Я опустошенна, все мои тараканы перестали танцевать озорной степ в моей голове, и легли спать.Жаль, весёлые были ребята.

Все окружающие люди дополняют друг друга, ссорятся, а потом целуется, и говорят в такт «не куда ты от меня не денешься».Ну а я что? Хотите книгу посоветую? Единственное что я могу. 

дорогая, как называл ее Маяковский,

была подобна плохой погоде.

вешала на себя дешевые платья,

знала по нотам Вивальди.

обедала при входе

направо. был маленький столик,

который повесил ярлык «меланхолик»,

и честно выдерживал пудинг и кофе.

ее не смущал осторожный быт роли,

она была чем-то вроде

талисмана. для впавших в нирвану, 

по ту сторону хлеба, где горбушка.

«называйте меня, граждане, евой», шептала она на ушко.

называли ее граждане евой. карманной девой, 

с вырванными страницами. за которые должно быть стыдно

перед птицами. доносящих на нее вереницами, 

недостоверную колесницу фальши.

а ведь за это ее могут послать куда подальше.

и не евой она уже будет для зрителей

а обычной смертной обителью.

а у нас все по Ремарку, как дважды два

что ни лист в почтовый ящик — египетские письмена,

что ни имя мое в письме как помарка, имя твое под ребра — игла

а кленовый лист на асфальте осенью — солнце, сжигай дотла!

не станцуем мы больше танцев, не споем дежурных песен

за плечами в памяти ранцев, больше обмана, горечи, лести

а каждое искреннее слово — будто пешком подняться сотни тысяч лестниц..

и опять Эрих Мария, словно сейчас говорит и рядом:

не травите любимых сомненьем, не пускайте им в вены яда,

а воюйте за них, испепеляя злопыхателей взглядом,

и любите, да так, что другого не надо.

береги себя, грей над очагом ладони, 

если холодно, кутай шею мягким  шарфом. 

встретимся? Посидим в тишине и вспомним 

наши не встречи и как не пили на брудершафт мы. 

испанским танго свои контуры аккуратно выводит осень, 

делает сальто по переулкам и исчезает в конце квартала, 

там где берет начало череда заснеженных перекрестков. 

чтобы опять чуть вечер — идти по барам: 

алкоголь, как море, бьется о стенки-скалы. 

прибой его — шум толпы хмельной, а стойка — пристань. 

знал бы ты … знал бы ты, как долго тебя искала, 

Но не нашла еще. и это повод опять поругаться. 

домой под вечер, где пусто, холодно без отопления 

приду в который раз разбитой, скомканной. 

и хрипло в трубку так, мол, да болею я, 

простуда просто. Что еще нового? 

последней свет выключаю в окнах. 

сижу в сети до ночи и трачу мелочь свою на кофе, 

бывает даже не хватает чуть-чуть на транспорт. 

пока ты где-то там, мы приближаемся к катастрофе: 

ты упрямо собой не заполняешь мое пространство. 

до нашей встречи я, надеюсь, не омертвею, 

но не хватает сил, собственно, как тебя. 

осень по старой схеме — время музыки и глинтвейна, 

наше время для поцелуев на улицах октября. 

но увы и ах, не судьба.

все, кого мы любили, 

превращаются в письма, амулеты, аудиозаписи

секретные кодировки, пароли и явки

ты приходишь домой, опьяненная осенью

устало стягиваешь с себя шарф и шапку

ссутулившись снимаешь платье 

забираешься с ногами в кровать 

читаешь входящие, готовишься спать 

октябрь, ноябрь и дальше по списку.